Дети и родители. Часть II

Статья подготовлена специально для ProfiDance.ru

Автором: Любезновой Еленой Васильевной -
главным методистом кабинета социально-психологического сопровождения образовательного процесса Краснооктябрьского отдела МОУ доп. профессионального образования «Центр повышения квалификации»

«Поразмышляйте над историями, приведенными ниже»

Л. Рыбина «Обнять, прижать, потормошить...»
Разговорилась однажды с одним немолодым уже человеком. Он вспоминал свое детство. Оттуда, из детства, в котором было немало лишений, шел тем не менее ясный, согревающий свет...

...Он озарял лицо моего собеседника, рассказывающего вроде о вещах далеко не радостных.
— Довоенные годы были тяжелыми для семьи. Отец был в заключении, работал где-то недоступно далеко на строительстве Беломор-канала. Пятеро сыновей остались на руках одной матери, да и ее целыми днями не было: пошла работать продавцом.
Младшему в семье, моему рассказчику, было три года. Босоногие, голодные мальчишки были предоставлены сами себе.
Многие взрослые люди вспоминают детство в романтическом свете, со сладкой щемящей тоской. В словах этого мужчины была не просто грусть по ушедшему и невозвратному, но ясно обозначился тот источник, из которого шел свет.
— Приходила мама поздно, усталая, но такая мягкая, нежная, целовала в головы своих грязных до неузнаваемости сыновей и с неизменным постоянством, зарываясь в наши вихры, счастливо задохнувшись, повторяла: «Головушки у детушек пахнут солнышком».
Наверное, у этой матери, которую спустя десятилетия помнят, преданно любят, глубоко уважают постаревшие уже сыновья, были и другие секреты воспитания. Но и это одно уже не мелочь.
У психологов есть понятие тактильного голода. Бывает он у детей, которых вполне достаточно кормят, но мало ласкают. Это одна из основных бед детей, воспитывающихся в детских домах. Некому их обнять, прижать, потормошить, подбросить (пока это возможно), поцеловать или потрясти тяжелой отцовской рукой за холку. Это не запишешь ни в какие должностные инструкции. На это способны только родители в минуты, когда их переполняет любовь, и они не в силах сдержать свой порыв. Но в наш стремительный век мы становимся все закаленнее и выдержаннее. Многие родители переносят и в дом привычку быть подчеркнуто сдержанными, научились подавлять желание прижаться к родной головке. Говорю это не голословно. Знаю многие и многие семьи, где боязнь избаловать детей вытеснила родительскую ласку, а призывы относиться к детям, как к равным, воспринимаются слишком буквально.
Однажды я случайно услышала, как одна старушка рассказывала другой: «По телевизору говорили, что если не гладить никогда ребят по головке, то сухотка спинного мозга наступит». Я не знаю, что такое сухотка спинного мозга, думаю, что ничего со спинным мозгом все-таки не произойдет. Нечто увиденное или услышанное задело старую женщину именно потому, что .совпало с воспринятым из народной мудрости. И пусть смешна подобная народно-наукообразная интерпретация, но в ней для всех нас, родителей, предупреждение: не лишать наших детей, растущих в семье, главного преимущества семьи. В на¬шем стремлении «воспитывать правильно», не стараться уподоблять наше общение с ребенком общению учителя и ученика. Учитель в первую очередь обращается к мысли ребенка, а мы, родители, — к душе. Учитель спросит ученика: «Что ты понял из прочитанного?» А мама с сыном заплачут на последних страницах «Белого пуделя», прижмутся друг к другу и ни о чем не надо будет говорить. И, может, воспоминания об этом горько-сладком миге останутся с сыном надолго, уйдут с ним во взрослую жизнь и будут волновать сердце внезапной теп¬лой волной до седин. А память, которая, к сожалению, не удержит многое из времени детства, этот миг сохранит, и через десятилетия воспроизведет в точности ощущение мягких, но надежных маминых рук, прижимающих и ласкающих.
Так давайте подарим детям такие ощущения, чтобы остаться с ними на всю жизнь.

Е. Агаркова «Ремень по наследству»
Это история трех поколений. Мать жестоко избивала свою дочь. Дочь, когда выросла, пальцем не тронула своего ребенка. Казалось бы, все хорошо, но...
Очень много писем о жестокости родителей, о том, что жестокость порождает жестокость, я с этим согласна, но считаю, что надо добраться до первопричин.
Хочу поделиться случаями из своего детства. Когда началась война, я уже была без отца, разошлись отец с матерью, мне было три года ... Неудачи в личной жизни, война, лишения — все это сказалось на состоянии моей матери, вызывало у нее раздражение даже против единственной маленькой дочери...
Первый случай побоев я помню, когда мне исполнилось 4 года. Недосмотрела воспитательница детского сада, заговорилась с подружкой, а с меня сняли красивое плюшевое пальто в тот момент, когда мы гуляли в саду. Велико было горе матери, когда в субботу она пришла брать меня домой, а я без пальто зимой, в военные годы, когда ничего нельзя было купить, достать, когда детское пальто стоило очень дорого. Всю дорогу домой она шла и била меня, раза два ее останавливали работники милиции, грозились отнять ребенка. Пришли домой, она меня не пустила, так я и уснула у порога дома, как щенок.
Помню далее, била меня уже в школьные годы за все: за то, что не вымыла посуду к ее приходу домой, за то, что не подмела пол. Била особенно жестоко, каждый раз выдумывая приемы, то мокрым полотенцем, то проволокой, то ставила коленками на горох, а коленки худые, девочка я была хрупкая, маленькая, потом, когда родила дочку, у меня было веса — 42 кг. Помню, в четвертом классе рассмеялась на уроке, кто-то меня рассмешил, а я не могла остановиться
Так учительница вызвала мать, которая тут же при всех в школе стала бить меня, как попало, с такой злостью, что учителя стали отнимать меня у нее. После этого они ни разу больше в школу ее не вызывали, да и не за что было, училась хорошо.
Била она меня однажды за разбитый графин уже в 5-м классе, а мне было обидно не за то, что бьет, я считала, что заслужила, а за то, что я целый день до ее прихода стояла на коленях перед иконой и молилась, чтобы она не била (кто-то из подруг посоветовал), потом я со злости на бога спрятала икону так, что ее и мать не смогла найти.
Однажды, начитавшись про героизм, про пытки, казни, про партизан, я решила не плакать, если будет бить, а вообразить себя партизанкой на пытках и терпеть. Бьет она меня очередной раз, сильно бьет, зажав между колен, а я молчу, она бьет, я молчу. Страшно стало ей, что она с ребенком сделала, почему молчит, почему не кричит? Посмотрела она мне в глаза, погладила и горько заплакала, дала мне денег на кино, попросила, что если она когда-нибудь еще будет бить, чтобы я бежала.
Пришел такой случай, я и побежала, а она догнала меня на улице и добавила еще за то, что позорилась, бежала по улице. Конец всем этим избиениям все же пришел, когда мне исполнилось 16 лет, я не вытерпела, считала себя уже не девочкой, а самостоятельной девушкой, скрутила ей руки и повалила на кровать. Это был взрыв, она остолбенела, ничего не понимая, что случилось. Ее послушная, забитая, худенькая, маленькая дочка подняла на нее руки, как же так?
После этого не тронула меня ни разу, мы с ней стали как подруги, дружили всю ее жизнь до последнего ее дня. Я свою дочку вырастила, ни разу не тронув, только иногда говорила ей: «И тебе, Танюшенька, не стыдно?» Этого было достаточно, чтобы Танюшенька, разревевшись, сама себя ставила в темный угол, сама себя наказывала на определенный срок, сама себя освобождала из угла.
Сейчас Танюшенька сама уже мама, воспитывает дочку и сына, и я поражаюсь, когда она их бьет за шалости, откуда эта озлобленность? Я ведь ни разу ее не била. Неужели от бабушки? Может, от всяких неприятностей на работе, дома?
Сейчас я работаю преподавателем в ПТУ, работаю с трудными ребятами, являюсь классным руководителем группы, на пару с мастером производственного обучения, запрещаю мастеру бить учащихся, часто выступаю на родительских собраниях, убеждаю родителей, что бить детей — это не педагогический прием, он не принесет положительных результатов в воспитании.
Но все-таки никак не пойму: почему дочка у меня злая с детьми?

И. Никонов «Из биографии Саньки»
Однажды папу, маму и Саньку пригласили в гости в приличный, как говорится, дом. Папа наставлял Саньку: «Веди себя так, как будто тебя вовсе нет. И, пожалуйста, рта не раскрывай. Спросят — ответь, но в рассуждения не пускайся. Ясно?»
И надо сказать, держалась она молодцом, говорила сквозь зубы «да» и «нет». Пока не сели за стол.
Саньку ошеломило обилие салфеток, ножей, вилок, тарелок. Но у нее хватило соображения не спешить, а подражать всем взрослым. Однако напряжение было велико.
И тут хозяйка обратилась к Саньке с пустяковым вопросом. Санька начала отвечать и немного расслабилась. И вот, произнеся монолог, она небрежно взяла левой рукой кусок мяса с тарелки и основательно насадила его на вилку, которую держала в правой руке, как знамя.
Мама с малиновым звоном уронила свою вилку на тарел¬ку, а папа закашлялся. Воспитанные хозяева сделали вид, что ничего такого не заметили.
А где, собственно говоря, Санька могла учиться хорошим манерам? В круглосуточном садике? На продленке?
И мама поздновато, конечно, решила налаживать светское воспитание Саньки по субботам и воскресеньям.
К завтраку на стол кладутся салфетки, ножи и вилки (нож — справа, вилка — слева). Извлекаются красивые тарелки из свадебного сервиза. В плетеной корзиночке — хлеб, в вазочке — икебана (мама любит усложнять жизнь!).
И начинается завтрак:
— Спинку держи прямо! Не бери вилку в кулак Не спеши Не сопи (это папа). Не набивай рот не чавкай. Прожуй -потом говори...
И вечерами, когда все семейство в сборе, ужин — с ножа ми и вилками.
И вот папа прилетает с работы, мамы еще нет. Сооружается на скорую руку какой-нибудь ужин, и Санька не спешит доставать ножи.
— Папа, давай сегодня без церемоний, а?
— Ладно, — машет рукой папа. — Только постарайся не чавкать.
— А если очень вкусно?
— Все равно постарайся...